Дом личности (1 дом) Опции

[Lampa]

Почему нет смыла обижаться

 image_1_.jpg ( 159,42 килобайт ) Кол-во скачиваний: 1


Сообщение отредактировал Lampa - 9.2.2015, 6:24

[Lampa]

"Как же страшно быть Живой!" История булимии: Случай из практики

Описываемый случай представляет собой демонстрацию терапевтического процесса, в котором случился значимый «прорыв» в результате осознавания важных аспектов жизни клиента. Тамара, женщина 36 лет, замужем, воспитывает 3 детей. Обратилась за помощью в связи с беспокоившей ее булимией. Именно булимия как симптом была единственным поводом ее прихода на терапию. Несмотря на то, что выросла Тамара в небогатой семье, с детства она была окружена вниманием и заботой родителей. Основные ее потребности удовлетворялись даже в том случае, если родителям приходилось во многом отказывать себе и ее младшим сестре и брату. Хотя справедливости ради стоит отметить, что избалованным ребенком Тамара все же не была. Она даже не очень хорошо умела дифференцировать те потребности, которые возникали у нее.

Актуальная жизнь Тамары, по ее словам, была вполне удовлетворяющей. Хорошие отношения с родителями, мужем, детьми, коллегами по работе. В общем «все хорошо», если бы не булимия, которая портила всю эту прекрасную картину. Мои слова о том, что симптом, как правило, является лишь «верхушкой айсберга» и тесно связан с особенностями построения человеком своей жизни в целом, казалось, не имели никакого значения для Тамары. У нее была совершенно конкретная цель – избавиться от булимии. Очень скоро по ходу процесса психотерапии стало очевидно, что симптом был не единственным аспектом жизни, подверженным контролю со стороны Тамары. Она стремилась контролировать практически все, особенно это касалось любых витальных проявлений. Жизнь ее была организована чрезвычайно интенсивным образом. Каждый день был расписан по минутам. Несмотря на это, Тамара чувствовала, что не в полной мере продуктивно организовывает свою жизнь. Она говорила, что могла бы при большей расторопности вместить в будний день еще пару-тройку каких-нибудь занятий. Жизнь своих детей Тамара организовывала аналогичным образом. Так, ее дочь занималась в 5 секциях и кружках по нескольку раз в неделю каждый. Разумеется, в детском садике у нее времени на общение с детьми оставалось уже не так много. По словам Тамары, к сюрпризам она не привыкла. На мой вопрос, возможна ли какая-либо спонтанность в ее отношениях с окружающими, например, с мужем, она ответила, что для этого выделен вечер пятницы. Не стоит и говорить, что Тамара просто-напросто не переживала ни одно мгновение своего бытия. Время от времени в наших разговорах она производила не меня впечатление некоторого «аппарата по осуществлению жизни». Несмотря на то, что любые мои попытки обратить внимание Тамары на ее переживания заканчивались неудачей, она утверждала, что испытывает много удовольствия от происходящего в своей жизни. Все это вызывало у меня некоторую растерянность.

Наши отношения с Тамарой строились довольно непросто. Они, по всей видимости, были в полной мере подвержены реализации все той же тенденции к контролю. С одной стороны, с самой первой сессии Тамара почти каждый раз интересовалась моим отношением к ней, а также то, что я о ней думаю. Происходило же это на фоне ее постоянного недоверия к тому, что она достаточно важный и ценный для меня человек. При этом Тамара предпринимала совершенно очевидные попытки сексуально соблазнить меня. С другой стороны, сама Тамара никогда не выражала никакого своего отношения ко мне и к происходящему в нашем контакте. Более того, ни одна из моих интервенций, казалось, не производила на нее никакого впечатления. Она игнорировала любые слова, которые призваны были обратить ее внимание на зону переживания.

По ходу терапии становилось совершенно очевидно, что не все в жизни Тамары вызывало у нее удовлетворение. Оказалось, что и родители, и муж зачастую ведут себя, совершено не учитывая ее интересов. На мой вопрос о том, как она относится к такому их поведению, Тамара сказала, что может их понять и «всякое бывает в жизни». И вообще, она «старается ко всему относиться позитивно, поскольку сама позитивный человек». В ответ на мое любопытство относительно истории отношений с близкими людьми, выяснилось, что Тамаре не приходилось в жизни прикладывать усилия к осознаванию своих желаний и чувств. За нее всегда желали и чувствовали родители, муж и даже дети. Они была лишь некоторым их расширением. И сегодня Тамара в большинстве ситуаций не могла определить свои желания более или менее отчетливо. Несмотря на такой новый поворот в нашей терапии, разговор о чувствах и желаниях Тамары оставался по большей части теоретическим. Жизнь в нем отсутствовала напрочь. Вспоминая, каким образом Тамара получала желаемое от меня (по большей части это было признание), я вдруг осознал, что ее действия были направлены на удовлетворение ее потребностей, но находились вне зоны собственно переживания этих потребностей. Так, например, настойчивое требование признания с моей стороны, равно как и предыдущие попытки меня соблазнить, были сфокусированы лишь на действиях по удовлетворению желаемого, но не на самом желании. Признаться в своей нуждаемости в чем-то от другого человека было для Тамары по какой-то причине невыносимым. Таким образом, Тамара получала желаемое, не вступая с людьми в какие бы то ни было отношения. Тем более в отношения близости.

Не признаваясь себе и окружающим в тех нуждах, которые возникали в отношениях с ними, Тамара сохраняла полный контроль над своей жизнью. Примерно то же самое, но метафорическим образом, делала и булимия, осуществляя контроль не только над процессом обращения с пищей, но и над всей жизнью Тамары. Интересной была также обнаруженная в ходе терапии взаимосвязь различных форм контроля в жизни Тамары. В периоды, полные максимальной функциональной загрузки, плотно распределенной в течение всего дня, булимия не давала о себе знать. Тогда как в выходные, когда график чередующихся «форм полезной активности» был не столь интенсивным, булимия «возвращалась во всей своей красе». Похоже, что тот способ жить, который «выбрала» для себя Тамара, насыщенный тотальным контролем, был единственным из доступных для нее. Тамара делала все, чтобы никогда не возвращаться к себе. В противном случае ей пришлось бы переживать свою Жизнь в полной мере. По различным причинам для Тамары это представлялось невозможным. Отказываясь от переживания себя и своих желаний, она могла делегировать эту функцию окружающим ее людям. Не вступая с ними в близкие отношения, Тамара избавила себя от соблазна запуска процесса переживания. Порочный круг замкнулся. В нем Тамара не жила, а лишь экспериментировала с различными формами контроля. Казалось, ничто не может «сдвинуть с мертвой точки» этот отлаженный механизм бегства от жизни.

На одной из сессий Тамара в очередной раз спросила меня о том, как я к ней отношусь. Под этим вопросом Тамара всегда подразумевала скорее то, что я думаю о ней. Любые мои попытки описать мое отношение к ней пропускались ею постоянно «мимо ушей». Я ответил очень искренне: «Ты умная, красивая, талантливая, но мертвая молодая женщина». На несколько секунд лицо Тамары замерло. Потом оно наполнилось гневом (точнее я так проинтерпретировал ее лицо, поскольку сама Тамара, разумеется, гнева не осознавала), но очень быстро вернулось в прежнее состояние. После чего Тамара заговорила о чем-то отвлеченном. Поскольку я перестал удивляться ее способности к игнорированию, то удержался в этом месте нашего контакта скорее за счет возникшего у меня раздражения. Я остановил Тамару и попросил ее не покидать наш контакт, быть внимательной к тому, что будет происходить с ней, а также с ее телом. Тамара попыталась в свойственной ей манере проигнорировать мою просьбу, но я был настойчив. Спустя непродолжительное время мучительной паузы она тихо почти беззвучно заплакала, пытаясь как будто проглатывать слезы, словно не хотела, чтобы я их видел. Я попросил ее, несмотря на непростое для нее состояние, не оставлять контакт, продолжая быть внимательной к тому новому, что, возможно, в нем появится. Некоторое время Тамара честно, но тщетно пыталась осознать, что происходит с ней. Ее попытки вызывали у меня уважение и сочувствие. Вдруг Тамара сказала: «Мне очень страшно». Эти слова были произнесены так же тихо, но прозвучали очень сильно, так, как будто разрезали воздух в моем кабинете. Я попросил ее рассказать об этом страхе. Похоже, это было трудным заданием для Тамары. Однако спустя некоторое время она произнесла: «Я боюсь, что меня все бросят. Я готова оставаться мертвой, но чтобы меня любили». Я был потрясен этой фразой, особенно второй его частью. Я сказал: «Ты вовсе не должна быть мертвой, чтобы быть любимой. Ты имеешь право на то, чтобы жить и быть любимой». Я спросил, замечает ли она мое присутствие рядом с ней. Тамара ответила, что замечает, но очень удивлена. Я заверил ее, что останусь рядом. Сохраняя контакт с Тамарой, я предложил ей обратить внимание на то, какие желания и нужды будут появляться в ее сердце сейчас, несмотря на то, что страх ее очень велик. Остаток сессии мы провели в попытках осознавать возникающие в контакте желания. Это было чем-то очень необычным и новым для Тамары. Она с любопытством и трудом осваивалась с этим опытом.

Следующие несколько месяцев терапии были посвящены закреплению прорыва в осознавании, произошедшего на предыдущей сессии. Тамара с удовольствием обращала внимание на то, что подсказывали ей ее сердце и тело в контакте с другими людьми, и экспериментировала с формами предъявления своих желаний. К сожалению, это не могло не осложнить ее отношения с мужем и родителями, которые с выраженным сопротивлением воспринимали этот и для себя новый опыт. Однако, похоже, что процесс возвращения витальности был уже необратим. Но вместе с навыками осознавания своих чувств и желаний с течением времени терапии у Тамары также начал появляться и навык строить присутственный контакт с близкими для нее людьми, что позволило пережить сложный семейный кризис. Сразу после описываемой сессии переживание в контакте с близкими у Тамары в основном опиралось на появившееся недовольство, обиду и гнев. Но постепенно в нем стали «просыпаться» и другие чувства – нежность, благодарность, страсть. Впервые за много лет супружества, по словам Тамары, она почувствовала страсть к мужу и испытала оргазм: «Моя жизнь, похоже, только начинается». Булимия, жалобы на которую были фокусом внимания Тамары в начале терапии, прошла бесследно практически сразу после описываемой сессии. Симптом уже больше года не мучает ее.